ВИТОВТ

"И был князь великий Витовт сильный господар, и славен по всим землям, и много царей и князей служили у двору его", - так сказано о нем в летописной "Похвале Витовту". Великое Княжество Литовское и Русское в правление Витовта достигло своего могущества и раскинулось от Балтийского до Черного моря, от рек Буга до Угры - настоящая империя. Это итог жизни и политической деятельности Витовта. Казалось, он не знал покоя и всего себя посвятил заботам о государстве, его процветанию и укреплению. Правление Витовта вспоминали и в следующие века как золотые времена Великого Княжества Литовского. Поэт XVI столетия Николай Гусовский вдохновенно прославлял Витовта: "Факельщик войн с слабым, а с сильным Ангел-миротворец Ставил обнаженный меч свой, как столб пограничный, Перед нашествием врагов с юга и востока". Родился Витовт около 1350 года в Троках в семье трокского князя Кейстута и бывшей языческой жрицы Бируты. С детства он воспитывался воином. Уже в 13 лет участвовал в боевом походе против крестоносцев. А в 1368 году его имя впервые попадает в анналы истории. В Никоновской летописи среди участников похода Ольгерда на Москву упоминается и Витовт, который тогда был еще "младъ и неславенъ". В 1370 году он сражается с крестоносцами в Рудавской битве, в 1372 году отправляется вместе с отцом и дядей Ольгердом вновь на Москву В 1376 году Кейстут, Ягайло, Юрий Белзский и Витовт напали на Польшу и, по свидетельству "Хроники Вартберга", "произвели такое поражение между польскими рыцарями, дворянами, девушками и почтенными женщинами, о каких никогда не было слыхано в прежня времена". В этих походах закалился характер Витовта, проявилось его военное дарование. Теперь Кейстут доверяет ему действовать самостоятельно. Вот как пишет о первом самостоятельном походе Витовта "Хроника Литовская и Жмойтская": "Витовт сын Кестутов млодзенец удатный, сердца смелого, до войны охочого, выправою першою своею на войну сам през себя тягнул до Прус. Евстерборг замок и волости его порубил, а загоны роспустивши аж до Тарнова велми спустошил огнем и мечом, а с користю великою, без утраты войска своего з звитязством[41] до отца своего вернулся". Хроника ошибочно относит этот поход к 1388 году. По-видимому, речь идет о выступлении Витовта против крестоносцев в 1377 году, когда он с дружиной в 500 всадников уничтожил и разграбил склады продовольствия и фуража, устроенные крестоносцами, вынудив их отступить от Вильно. Нелегким был путь Витовта к великокняжеской короне. В 1376 году Кейстут передал ему Городенское княжество с городами Берестье, Каменец, Дрогичин на Буге. Несколько раз Витовт во главе городенской дружины отбивал орденские нападения. Так, в 1377 году он прогнал врага из-под Трок, а в 1380 году защищал Дрогичин на Буге. Именно Витовту Кейстут хотел передать в правление все Трокское княжество.

Но великий князь Ягайло вынашивал иные планы - захватить Трокское княжество и посадить там своего брата Скиргайлу. Пригласив в 1382 году Кейстута и Витовта в Вильно на мирные переговоры, он заточил их в темное подземелье Кревского замка. На пятые сутки князя Кейстута задушили Ягайловы слуги золотым шнурком от его одежды. Ягайло заявил, что трокский князь покончил с собой. Но позже Витовт в одном из писем к магистру Ордена писал, что "двоюродный его брат погубил его отца и мать". Такая судьба ждала и Витовта, которого Ягайло бросил в то же подземелье Кревского замка, где погиб его отец. Спасли Витовта его жена, дочь смоленского князя Анна, и ее служанка Алена, навестившие его. В подземелье служанка Алена обратилась к Витовту: "Князь, ты должен как можно быстрей убегать. Ягайло погубит тебя, как погубил Кейстута. Одень мою одежду и иди с княгиней, а я останусь тут. Уже темно, и никто не узнает". Витовт запротестовал: "Что ты говоришь? Ты знаешь, что тогда ждет тебя?" - "Знаю, что меня ждет, но моей смерти никто не почувствует, а твоя смерть была б несчастьем для Литвы. Убегай, князь!". Витовт отказывался, и тогда мужественная девушка ответила: "Я желаю послужить Родине - мне приятно будет умереть за Литву. Ты, освободившись, сделаешь для нее столько хорошего! Позволь и мне участвовать в этом. Когда любишь Литву, то послушай меня". Витовт принял жертву мужественной девушки и надел ее одежду. Переодетый, он вместе с княгиней вышел из подземелья. Стража приняла Витовта за служанку. Князь по веревке спустился с замковой стены и убежал из неволи. Он отправился в Мазовию к князю Янушу, женатому на его сестре Дануте. Позже в Черск, где был Витовт, приехала княгиня Анна. Не найдя помощи у родственников, Витовт обратился за помощью к Ордену и получил ее за уступку ему на ленных правах Трокского княжества. Поход крестоносцев осенью 1383 года на Вильно не принес желаемого результата. Столицу они не взяли и в конце сентября вернулись назад в Пруссию. Следующий поход зимой 1384 года закончился строительством возле разрушенного Ковно мощного замка Мариенвердер. "С помощью таких крепостей уничтожим Литву без всягого труда!" - довольно воскликнул магистр. Наконец Ягайло и Скиргайло поняли всю опасность, идущую от Витовта: "Невозможно им стати противу ему, занеже бо в него собралася великая сила".

Ягайло вернул ему Трокское княжество, однако вскоре отобрал Троки и передал их Скиргайле. Витовт остался только городенским князем. Правда, Ягайло, чтобы успокоить недовольство Витовта, передал ему Луцкую землю. Но за это надо было платить преданностью и послушанием. В 1387 году Витовт участвует в войне со смоленским князем Святославом Ивановичем, осаждавшим Мстиславль, и командует полком в битве с ним 29 апреля на реке Верхе. После Витовт вместе со Скиргайлой подавлял восстание Андрея Полоцкого и штурмовал Лукомль, где спрятался мятежный князь. В этот период Витовт - послушный исполнитель воли Ягайлы и, надо признать, хороший исполнитель, за что и ценил его великий князь. Так, в грамоте от 20 февраля 1387 года о даровании привилегий феодалам за переход в католическую веру имя Витовта стоит вторым после Скиргайлы, которого Ягайло назначил своим наместником в Великом Княжестве. И сам Витовт надеялся получить этот пост. Но Ягайло боялся Витовта и старался лишить его свободы действия и внимательно следил за ним. Вот как писал Витовт о своем положении: "Даже дитя мое, мою дочку, не позволено мне было отдать замуж, за кого я желал, боялись, чтобы я таким образом не нашел друзей и единомышленников. Хотя многие соседние князья просили ее руки. Одним словом, я был как невольник во власти Ягайло, а брат его Скиргайло, правитель моих родных Трок, совершал покушение на мою жизнь". О вражде Витовта и Скиргайлы хронист Ян Длугош писал следующее: "Незаметно проникая в их сердца, это соперничество настолько усилилось, что они начали преследовать друг друга с глубочайшей ненавистью, как непримиримые и смертельные враги. ...Витовт же, князь городенский, муж более умеренного и более сильного и всегда трезвого ума, опасался Скиргайлы, подозревая по многим признакам, что тот сильно жаждет погубить его и его родных и приверженцев оружием, ядом и любым способом, поддерживаемый в этом русинами, которые очень любили Скиргайлу, как принадлежавшего к тому же греческому обряду и ввиду его родства с королем польским Владиславом". Витовту ничего не оставалось как бороться. Он начал искать союзников. Многие князья и бояре поддержали Витовта, среди них Юрий Новогородский, Лев Друцкий, Юрий Белзский, Иван Гольшанский. Нашел он еще одного союзника - сына московского князя Дмитрия Донского, Василия, который сбежал из ордынского плена. По дороге в Москву Василий заехал к Витовту в Луцк. Причиной, по которой он посетил Витовта, было сватовство к его дочери Софии (от первой жены Марии Лукомской). Витовт согласился на этот брак. Хотя Никоновская летопись утверждает, что Витовт заставил Василия жениться на своей дочери: "Отпущу тебя к отцу твоему в землю твою, если возмешь дочь мою за себе, единое чадо мое". Так или иначе, но при содействии митрополита Киприяна состоялась помолвка.

Эти события в Луцке насторожили Ягайлу. Он решил ослабить Витовта и отобрал у него Луцк и Владимир, у его брата Юрия Тевтивила - Новогородок, а у Ивана Гольшанского - Гольшаны. Ждать больше не было времени, ибо Ягайло мог расправиться со всеми сподвижниками Витовта поодиночке. Где-то в середине 1389 года Витовт собрал в Городно в своем замке недовольных Ягайлой князей и бояр и заявил, что чужаки овладели Литвой, а в Вильно правит польский староста. Князья и бояре предложили захватить Вильно и возвести на великокняжеский посад Витовта. И на этот раз Витовт решил воспользоваться хитростью и ситуацией. Когда в конце 1389 года Скиргайло выехал из Вильно в Полоцк утихомирить недовольных им полочан, Витовт снарядил в Вильно обоз с дровами, под которыми спрятались его воины. Планировалось ввести обоз в Вильно и захватить столицу, после чего объявить Витовта великим князем. Кто знает, как бы развивалась история, если бы этот план удался, ведь за Витовтом стояли православные князья и такие крупные города, как Полоцк и Витебск. Но, как это часто бывает, случайность вносит в ход истории свои не предусмотренные людьми значительные коррективы. Князь Корибут, оставшийся вместо Скиргайлы в столице, узнал о заговоре и успел принять меры. Как только обоз подошел к Вильно, его окружило войско. Заговорщики вынуждены были сдаться. А Витовт, покинув в Городно и Берестье сильные гарнизоны, вместе с семьей и близкими бежал в Пруссию под защиту Ордена. Искушение вновь использовать Витовта в борьбе с Ягайлой было большим, поэтому великий магистр Конрад Цолльнер простил ему прежнее предательство. Между Витовтом и Ягайлой началась новая война. Многие феодалы Великого Княжества видели в Витовте борца за независимость их государства против Польши и поддержали его. Полоцк признал Витовта своим князем. Поддержали его и жемайты. Теперь Витовт был куда сильнее, чем прежде, а значит, и более опасен для Ягайлы. При поддержке Ордена Витовт осенью 1390 года и летом 1391 года ходил на Вильно. Эти походы закончились неудачей, но Витовт продолжал борьбу. Хронист Ян Длугош писал, что, опираясь на помощь крестоносцев, "князь Витовт производил частые набеги на литовские и жемайтские земли, забирая в плен и убивая жителей обоего пола, сжигая селения и совершая много грабежей". Позиции Витовта укрепились, когда в 1392 году его дочь София вышла замуж за московского князя Василия Дмитриевича. Вот тогда Ягайло задумался. Удары Витовта становились все более опасными. На границе с Великим Княжеством крестоносцы возвели для него замок Риттерсвердер, откуда он совершал набеги на Литву. Керновский князь Вигунд Александр попробовал штурмом взять замок, но был отбит. А вскоре Вигунд умер при загадочных обстоятельствах. Подозревали, что его отравили Витовтовы сообщники. Ягайло лишился человека, на которого возлагал большие надежды и которого назначил своим наместником в Великом Княжестве вместо бездумного и горячего Скиргайлы. Вслед за этим Витовт завладел Городно и укрепился там. И не такой уже несбыточной представлялась победа Витовта. Положение Ягайлы было непрочным. В Литве его не любили, поляки использовали в своих интересах. Витовтов зять, московский князь Василий, получил от хана Золотой Орды ярлык на Великое Княжество Владимирское. Выход из создавшегося положения был одним - помириться с Витовтом. Через своего посла - мазовецкого князя Генриха, который приехал в Пруссию якобы сообщить крестоносцам о желании поляков заключить мир, встретился с Витовтом. Ягайло передал Витовту свою просьбу не опустошать больше литовские земли, пойти на мир с ним и взять себе великое княжение. Решение Ягайлы помириться с Витовтом Длугош объясняет так: "Владислав, король польский, заботясь прежде всего о благосостоянии и спокойствии родной Литовской земли, с которой его связывала великая любовь, а затем и о безопасности остальных своих братьев, ...задумал примириться с князем Витовтом; ...ибо Владислав, король польский, по прежнему и давнему товариществу с князем Витовтом в юности знал, что князь Витовт был мужем большого и гибкого ума и что не найти иного, более способного править Литвой и восстановить ее разрушения и опустошения, причиненные прошлыми войнами; вследствие этого он и поставил Витовта правителем Литовской земли, минуя четырех оставшихся еще у него братьев, а именно: Скиргайлу, Корибута, Любарта (Любарт был дядькой Ягайлы. - Авт.) и Свидригайлу. И король Владислав не обманулся в своих надеждах. Ибо в скором времени заботой и стараниями князя Витовта наступило приметное восстановление Литвы"... 5 августа 1392 года в деревне Островский Двор около Лиды между Витовтом и Ягайлой был заключен договор, по которому великим князем литовским стал Витовт. Под его власть переходило и Трокское княжество. Но Витовт дал клятву "никогда не покидать королей и Королевство Польское ни в счастливых, ни в несчастных обстоятельствах", признав Ягайлу "братом и паном нашим". "И рада ему вся земля Литовская и Русская", - пишет о воскняжении Витовта летописец. Дорого заплатил Витовт за корону великого князя. Погиб в боях за Вильно его брат Тевтивил, второй брат Сигизмунд находился у крестоносцев заложником, был закован в кандалы и брошен в подземелье. Сыновей Витовта отравил его друг рыцарь Андрей Саненберг. Он приехал в Кенисберг, чтобы выкрасть сыновей Витовта Ивана и Юрия, но был разоблачен. Саненберг, якобы желая спасти души мальчиков и боясь перехода их в язычество, дал им выпить яда. Крестоносцы, отрекаясь от этого позорного преступления, оправдывались, что сыновей Витовта погубила его измена. Нелегко было пережить убитому горем отцу утрату своих сыновей. Судьба брала с Витовта дорогую плату, но не могла сломить его. Потеряв сыновей, Витовт стал отцом своему государству.

Витовт быстро и решительно сломал сопротивление удельных князей, "чинячи собе панование самовладное". Были ликвидированы Полоцкое, Киевское и Новгород-Северское княжества. Тут начали управлять великокняжеские наместники. Это был прогрессивный шаг, ибо Витовт укреплял великокняжескую власть и содействовал централизации государства. Подольская земля вновь вошла в состав Великого Княжества Литовского после похода Витовта в 1393 году на Подолье и победы над князем Федором Кориятовичем. Восточное Подолье вошло в состав ВКЛ, а Западное было передано в лен польскому магнату Спытку из Мельштына. Этот необдуманный раздел Подолья в будущем приведет к войне с Польшей. Самый опасный враг Витовта - князь Скиргайло умер в Киеве, отравленный каким-то монахом. Так творил свое "панование самовладное" князь Витовт, и с 1395 года он в актах по праву начал титуловать себя великим князем литовским.

Поход крестоносцев в поддержку князя Свидригайлы в 1394 году принес им значительные потери. Вильно они не взяли и после четырехнедельной осады 22 августа повернули в Пруссию. Витовт защитил Вильно. А когда крестоносцы возвращались в Пруссию, он пустился за ними в погоню. "На обратном пути магистр от частых нападений князя Витовта и его людей потерял большое число рыцарей в болотистых и неудобных местах, ибо литвины нападали на врага и ночью и многих убивали", - писал Длугош. Поэтому Ордену "довелось прекратить на долгое время походы на Литву как пагубные для себя и своих", - отметил Длугош. Но в 1395 году крестоносцы дошли до Новогородка и Лиды и взяли множество народа в плен. Брат магистра, Ульрик фон Юнгинген, "ища славы и добычи в разорении Литвы", опустошил пограничные земли возле Росситен. Разгневанный Витовт ворвался в Пруссию и разорил огнем и мечом окрестности Инстербурга. Нападение так напугало крестоносцев, что Ульрик фон Юнгинген опасался попасть в плен и прятался от литвинов в замках. Орден вынужден был пойти на перемирие, что давало возможность Витовту заняться иными делами. В 1395 году Витовт присоединил к Великому Княжеству Смоленское княжество. Причем действовал Витовт не оружием, не силой, а хитростью. Он собрал войско и распустил слухи, что идет войной на Золотую Орду. В то время смоленские князья враждовали между собой за уделы Смоленского княжества, этой враждой и воспользовался Витовт. Осенью 1395 года он с войском подошел к Смоленску и вызвал из города брата своей жены - князя Глеба. Когда-то Глеб был вместо Витовта заложником у крестоносцев. Витовт с почетом встретил шурина, одарил богатыми подарками, а на прощание вроде бы искренне предложил смоленским князьям приехать к нему, "а что будеть промежи васъ слово, или какова пря, и вы на меня съшлитеся, аки на третей,[42] и язь васъ право разсужу". Князь Глеб поверил и уговорил князей приехать в лагерь к Витовту, где они и были взяты в неволю. 28 сентября Витовт вошел в город, сжег посад, захватил "люди многи" и "богатство безчислено" и посадил в городе своих наместников. Вот таким "лукавствомъ" Витовт взял город и все Смоленское княжество. Как видим, Витовт действовал всеми доступными ему способами и средствами, в том числе обманом, коварством и жестокостью. В войнах он "кровь проливавъ, аки воду". А во время борьбы за великокняжеский посад Витовт "много зла сотвори земли Литовской", как отмечается в летописях. Может, летописцы, неприязненные к Витовту, и сгущали краски, что и понятно. Если и к своим подданным Витовт относился сурово, держал их в страхе жестокого наказания (преступников мог лично расстрелять из лука, поэтому они, не ожидая его гнева, сами вешались), то и к врагам не проявлял милосердия. Но, как справедливо заметил орденский сановник Конрад Кибург, "грозен он (Витовт) только в военное время, но вообще полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать".

Силу Витовта признали и на Руси. Зять Витовта - московский князь Василий - "держал с ним мир". В 1396 году они встречались в Смоленске и Коломне и Василий вынужден был признать присоединение Смоленского княжества к ВКЛ. Тверской князь Борис Александрович "взял есьми любовь такову съ своим Господином с Дедом великим князем Витовтом Литовским и многих Рускихъ земель госпадаремъ". Был заключен союз Золотой Орды с Польшей и Великим Княжеством Литовским. Хан Тохтамыш обещал Ягайле и Витовту "помочь всею моею силою". Победы и политические успехи Витовта прославили его. Так, на пиру в честь венгерского короля Сигизмунда польский шляхтич Крапидло сказал: "Ни ты (Сигизмунд. - Авт.), ни король Ягайло не получите славы с вашего правления. Только великий князь Витольд заслуживает быть королем! Ягайло и ты - вы не заслужили носить скипетр! Тот с головой отдался своей охоте, а вы готовы лишиться чести ради женской юбки... Поэтому не хвались королевскими достоинствами! Если б дано было сеять королей, я б никогда не сеял Сигизмундов, никогда Ягайлов, но всегда одних только Витольдов"! С этими словами солидарен Длугош, который жалеет, что поляки не выбрали королем Витовта - "мужа совершенного ума и величия подвигов, подобного Александру Македонскому". Но вот ирония судьбы: Сигизмунд станет императором Священной Римской империи, Ягайло был уже королем, а вот Витовт не поднимется выше своего великокняжеского престола. Но его назовут великим. Витовт не признавал себя вассалом Ягайлы. На требование королевы Ядвиги платить дань за русские и литовские земли, которые Ягайло отдал ей в качестве вено,[43] приближенные Витовта отвечали: "Мы не подданные Польши ни под каким видом; мы всегда были вольными...". А 12 октября 1398 года князья Юрий Пинский, Михаил Заславский, Иван Гольшанский, Иван Друцкий, Владимир Слуцкий, Александр Лукомский, Ямонт Клецкий, Мингайло Ошмянский и другие на переговорах с крестоносцами на озере Салин во время пира провозгласили Витовта "королем Литвы и Руси". Этот титул не был утвержден папой римским и императором Священной Римской империи. Но идея была публично озвучена, и она завладела умами и сердцами сподвижников Витовта. И в договоре с Орденом он титуловал себя уже не великим, а верховным князем Литвы и Руси, как именовался Ягайло. Понятно, что своего величия Витовт достиг не только благодаря государственному и военному таланту, но и благодаря напряженной работе и всему укладу жизни, подчиненному реализации поставленных задач. Орденский посол Конрад Кибург, который приезжал в Вильно в 1398 году, писал о Витовте: "Лицо великого князя моложаво, весело и спокойно, он почти не изменился с тех пор, как я видел его в Инстербурге, только тогда он не был таким подвижным. При всей своей полноте, он кажется больным. Он имеет что-то пленительное во взгляде, что привлекает к нему сердце каждого; говорят, что он наследовал эту черту от матери; любит обязывать более благосклонностью и предупредительностью, нежели дарами, относительно последних, иногда бывает очень скуп, иногда же чересчур расточителен... В обращении с людьми он строго соблюдает приличия, придворные его отличаются скрытностью и учтивостью. Никогда через меру не пьет крепких напитков, даже в пище соблюдает умеренность. Великий князь много работает, сам занимается управлением края и желает знать обо всем; бывая на частых аудиенциях, мы сами видели его удивительную деятельность: разговаривая с нами о делах, требовавших полного внимания, он в то же время слушал чтение разных докладов и давал решения. Народ имеет свободный к нему доступ, но всякий, желающий к нему приблизиться, допрашивается предварительно особо для того назначенным дворянином, и после того просьба, имеющая быть поданною к монарху или кратко излагается на бумаге или проситель сам идет с помянутым дворянином и устно передает ее великому князю. Каждый день мы видели очень много людей, приходящих с просьбами или приезжающих из отдаленных местностей с какими-то поручениями. Трудно понять, как достает ему времени на столько занятий; каждый день великий князь слушает литургию, после которой до обеда работает в своем кабинете, обедает скоро и после того некоторое время, тоже недолго остается в своем семействе или забавляется выходками своих придворных шутов, потом верхом на лошади он едет осматривать постройку дома или корабля или что-нибудь, привлекающее его внимание. Грозен он только в военное время, но вообще полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать. Мало спит, мало смеется, более холоден и рассудителен, нежели пылок; когда хорошее или дурное известие получает он, лицо его остается бесстрастным в этом отношении, он очень мало изменился с того времени, как был в Пруссии". Может, Витовт и достиг бы заветной мечты - превратить государство в королевство, если бы не трагическое поражение на реке Ворскле. Бывший хан Золотой Орды Тохтамыш, изгнанный своим врагом, среднеазиатским правителем Тимуром, заключил союз с Витовтом. Тохтамыш отказывался от претензий на украинские и русские земли, входящие в ВКЛ, но хотел вернуть с помощью Витовта ханский престол Золотой Орды. Витовт согласился помочь. "Я обеспечил навсегда мир и независимость Литвы от меченосцев, теперь я должен освободить и остальных христиан от гнета иных угнетателей", - объяснял Витовт цель своего союза с ханом Тохтамышем.

В 1397 году Витовт с войском ходил "аж за реку Дон". Он не встретил никакого отпора со стороны золотоордынского войска. Витовт взял в плен много татар, часть которых отослал Ягайле, а часть поселил в Литве. В "Хронике Литовской и Жмойтской" говорится, что Витовт пришел "до замку Озова", где разбил "наголову" татарское войско. Этот поход был разведкой сил Золотой Орды, и, видимо, Витовт убедился в ее слабости, что привело к переоценке своих сил. Татары его не пугали. Взяв на себя роль христианского борца с неверными (своего рода крестоносца), он мог надеяться на благосклонность папы римского в возведении себя на королевский престол созданного им королевства Литвы и Руси. Совсем не случайно, что в это время Витовт принимает попытки организовать церковную унию. По его желанию митрополит Киприан два раза посылал из Киева посольства к константинопольскому патриарху с предложением заключить с папой церковную унию. Хоть патриарх ответил отрицательно, но сам факт предложения унии знаменательный. Витовт хорошо понимал пагубность раздела его подданных на две конфессии, а поэтому желал иметь в своем государстве униатскую церковь, одновременно желал склонить сердце папы римского к себе, как к христианскому сподвижнику. Важным были для ВКЛ выход к Черному морю и контроль над оживленными торговыми путями, связывающими Северную и Южную Европы. Если б планы Витовта реализовались, то Великое Княжество, став королевством, было бы мощным государством в Центральной, Северной и Восточной Европе, и, может, совсем иначе сложилась бы история народов, населявших его. Осенью 1398 года Витовт ходил с войском в Крым и 8 сентября взял Кафу (современную Феодосию), где посадил править хана Тохтамыша. Недолго правил в Крыму Тохтамыш. Новый хан Золотой Орды Темир-Кутлуй при поддержке Тамерлана (как звали Тимура в Европе) прогнал его оттуда. Тохтамыш вновь убежал к Витовту, и вновь он просил помощи, пугая его Тамерланом. Мол, оружие дикого завоевателя и жестокого тирана народов и правителей достигло границ Руси и вскоре будет угрожать русским землям, если его своевременно не остановить. О грандиозных планах Витовта рассказывает летописный "Хронограф": "Витовт рече: Я тебя (Тохтамыша. - Авт.) посажю на Орде и на Сараи, и на Болгарех, и на Азтархан, и на Озове, и на Заятцькой Орде, а ты мене посади на Московском великом княжении... и на Новгороде Великом, и на Пскове, а Тферь и Рязань моа и есть, а Немцы и сам возму". Как видим, Витовт за помощь уже требовал от Тохтамыша ярлык на русские земли. Встревоженный приготовлениями Витовта, хан Золотой Орды Темир-Кутлуй просил у него через своих послов: "Выдай ми беглаго Тохтамыша, врагъ бо ми есть и не могу тръпети, слышовъ его жива суща и у тебе живуща; пременяетъ бо ся житие сие: днесь царь, а утре беглець; днесь богатъ, а утре нищь; днесь имеять други, а утре враги; азъ же боюся и своихъ, не токмо чюжих; царь же Тохтамыш чюжи ми есть и врагъ зол, темже выдай ми его, а что около его ни есть, то тебе". Витовт, видимо, забыл о превратностях судьбы. Ведь еще недавно был он изгоем, а теперь вознесся властью над многими землями над народами и потерял чувство реальности. Темир-Кутлуй уступал Витовту права на русские земли, но этого ему казалось мало. "Язъ царя Тохтамыша не выдамъ, а со царем Темиръ-Кутлуем хошу ся видети самъ", - ответил Витовт послам. Как союзник Витовт поступал благородно, но как политик - опрометчиво. Переценил свои силы и возможности.

Для войны с татарами Витовт собрал практически все военные силы своего государства - "Собра воя много без числено". Историки называют цифру в 70 тысяч человек против двухсоттысячного войска Золотой Орды. Хотя и понятно, что эти цифры явно завышены, но все равно битва на реке Ворскле была крупнейшей в ту эпоху. 4 мая 1399 года папа римский Бонифаций XI издал буллу, которой предписывал костелу в Польше и Литве поддержать крестовый поход против татар. Но польский король Ягайло выступил против намерения Витовта. Королева Ядвига вообще заявила, что во время молитвы перед распятием Христа ей привиделось поражение Витовта. Этого хватило, чтобы польские рыцари остались дома. К Витовту пришел лишь небольшой отряд поляков в 400 человек. Отряд в 100 рыцарей прислал Орден, пришла дружина из Москвы во главе с героем Куликовской битвы князем Дмитрием Боброком. В поход в Дикое поле Витовт выступил из Киева 18 мая 1399 года. Войско шло по левому берегу Днепра. 5 августа оно достигло реки Ворсклы и возле впадения ее в Днепр и остановилось. Лагерь окружили коваными возами, соединенными между собой цепями, расставили орудия. Если бы Витовт не был так самоуверен в своем преимуществе, то выбрал бы оборонительный вариант боя и, укрывшись в лагере, мог в оборонительных боях обескровить татарское войско, а после нанести решающий удар. Но ему не хватило здравого ума. Хан Темир-Кутлуй, который с войском стоял на противоположном берегу Ворсклы, ждал подхода войска крымского эмира Едигея, тянул время. Он через послов спросил, зачем Витовт пошел на него, он же не трогал ни его земли, ни его городов и сел. Самоуверенный Витовт категорически потребовал подчинения себе: "Богъ покорилъ мне все земли, покорися и ты мне и буди мне сынъ; а язъ тебе отець, и давай ми на всяко лет дани и оброкы, аще ли не хощеши тако, да будеши мне рабъ язъ Орду твою всю мечу предам". Хан попросил три дня на размышления и прислал в лагерь Витовта много скота, чтобы из-за нехватки провианта его воины не начали требовать нападения на татар. Едигей подоспел вовремя и, когда узнал о требовании Витовта, отверг их. "О царю, лутче нам смерть приати, неже сему быти". Он решил выманить Витовта из лагеря в открытое поле, где маневренная татарская конница имела преимущество. Пригласив Витовта на переговоры, которые велись через реку, Едигей хитро спровоцировал его. "Вправду, - говорил эмир, - еси взялъ волнаго нашего царя Болшиа Орды въ сыны себе, понеже ты еси стар, а волный наш царь Великиа Орды Темирь-Кутлуй млад есть; но подобаетъ тебе разумети и се: понеже зело еси премудр и удал, разумей убо, яко аз есмь стар пред тобою, а ты млад предо мною,[44] и подобаеть мне над тобою отцем быти, а тебе у меня сыном быти, и дань и оброки на всяко лето мне имати со всего твоего княжениа, и во всем твоем княжении на твоих денгах Литовских моему Ординьскому знамени быти". Разгневанный Витовт прекратил переговоры. Когда на военном совете Витовт изложил условия Едигея, то все присутствующие возмущенно потребовали начать битву. За горячими криками не услышали трезвых голосов. Особенно разгорячились молодые "панята русские", ругавшие старых воинов за осторожность и нерешительность. "Мы хочем битися, а не мирити; битися, битися пришлимо". Обрадованный Витовт поддержал их: "Поневаж вижу вашего рицерства цноту, и тую до бою смелость и мужное серце, тылко сполне мужество свое окажете, а я вас не выдам". На требование Витовта отступить за Дон Едигей тоже потребовал подчинения Польши и Литвы своему сюзерену Тамерлану, который хотел присоединить к своим владениям Европу. Послы Витовта ответили, что полякам и литвинам дороже жизни свобода. Стало ясно, что битвы не избежать. Вместо помощи Тохтамышу воины Витовта теперь должны были биться за свободу родной страны.

Битва произошла во вторник, 12 августа, за два часа до заката солнца. Хитрым маневром Едигей выманил Витовта из лагеря. Витовт повел войско вдоль реки параллельно движущемуся по другому берегу татарскому войску. Уловку Едигея он не разгадал, забыл, что покидает без прикрытия свой лагерь и оставляет у себя в тылу войско Темир-Кутлуя. Первым атаковал Едигей. Татарская конница, переправившись через брод, начала битву. Вражескую атаку не сдержали даже пушки, на которые надеялся Витовт: "...убо въ поле чисте пушки и пищали недействени бываху", - отмечается в Никоновской летописи. Волна татарской конницы столкнулась с закованной в броню тяжелой кавалерией Витовта. В той же Никоновской летописи читаем: "...но убо Литва крепко боряхуся, и идяху стрелы, аки дождь силенъ, и тако начяша перемогати Литва князя Едигея Ординского". В этот момент с тыла ударил Темир-Кутлуй. Он переправился через Ворсклу возле Витовтова стана и захватил его. Тохтамыш, который охранял его, разграбил лагерь и трусливо бежал. А войско Темир-Кутлуя беспрепятственно зашло в тыл литвинского войска. Положение усугубилось и тем, что поднялась буря и ветер дул в сторону литвинов. Они оказались окруженными. "И обыдоша ихъ кругом, - сообщает Никоновская летопись, - и подстреляша под ними кони и надолзе зело биющимся имъ крепко велми обоимъ, и бысть брань люта и сеча зла зело, и паки начяша премогати Татарове. И одоле царь Темир-Кутлуй и победи Витофта и всю силу Литовскую, а Тохтамыш царь, егда видевъ сиа, и преже всехъ на бегъ устремился и многъ народъ возтръгаше, бегучи, акы на жатве класы, и много Литовскиа земли пограбилъ". Яркое художественное описание этой битвы дает "Хроника Литовская и Жмойтская": "...а затым огромне скочили до себе з великим криком, труб слыхати храпливых голосы, бубны выдают голосы, кони ржуть, "ала, ала" татары кричать, а наши христиане и литва, шаблями и стрелбою ручничною биючи их, волают: "Господи помогай". Татаре з луков безпрестанку также стреляють. Димитр Корибут впосред татар з своими вскочил, и там селкся долго, з коней татар валяючи, аж его великий гмин конми оскочил. Крик, гук отвсюль валяючихся як волнам морским для ветров бурачихся, кули, стрелы, як дождь, свищучи, летят з обу сторон в полях, як рой пчолный; кричат, шабли, мечи гримят, зброи от копий трещат. А в том наших огорнули татаре и почали слабети наши от их великости войска. Видячи Витолт, же зле, утекл з Швидригайлом в малой дружине фортелем промыслным, а татаре биют, секуть, любо то и самых колкодесять тисячей татар згинуло. И так татаре збили все наше войско и распорошили, мало где кто сховался або ушол, и то пехотою, снадней в траве (нижли конем) сховавшися". Сам Витовт едва спасся и несколько дней блуждал по степи. Татары гнали литвинов 500 верст, "пролита кровь, аки воду". Погибло более 50 князей (Никоновская летопись называет цифру 74 "всех князей именитых славных"), среди них - Андрей Полоцкий, Дмитрий Брянский, Глеб Смоленский, Михаил Заславский, Андрей Друцкий, Дмитрий Боброк, Глеб Кориятович, Михаил Подберезкий, Дмитрий и Федор Патрикевичи, Иван Бельский и др. Витовт не терял присутствие духа, успел подготовить к защите Киев, а сам с запасными хоругвами поспешил к острову Тавань на Днепре, чтобы не дать переправиться тут Едигею. Воины рвались в бой, желая смыть кровью позор поражения. Когда Ягайло прислал письмо с обещанием помощи, то он ответил: "Этого не нужно. Если не только Едигей, но и сам Тамерлан со всеми войсками отважится на переправу через Днепр, я смогу задержать его". Едигей повернул в Крым. А войско Темир-Кутлуя дошло до Киева, но штурмовать его не отважилось. Взяв откуп в 3 тысячи рублей с города и 50 рублей с Печерского монастыря, татары вернулись в степь. Благодаря мужеству воинов Витовта Золотая Орда, понеся существенные потери, не смогла совершить нашествие на Европу, что хотели сделать золотоордынский хан Темир-Кутлуй и его покровитель Тамерлан. Золотая Орда даже не смогла вернуть под свою власть украинские земли, Причерноморье и Нижнее Поднепровье. Вскоре умер Темир-Кутлуй, смертельно раненный в битве на Ворскле Свидригайлой. И в Орде вновь начались междоусобицы, что не позволило ей использовать победу на Ворскле. "Важность битвы при Ворксле для судеб Восточной Европы не подлежит сомнению", - отмечал русский историк Сергей Соловьев. Могущество Золотой Орды уже не пугало. Наступало время упадка некогда непобедимого исполина.

Поражение в битве на Ворскле ослабило Литву. Победителей боятся, а на побежденных нападают сильнейшие, стремясь воспользоваться их ослаблением. Теперь и грозный для соседей Витовт был им не страшен. Отпал от Великого Княжества Смоленск, рязанский князь Олег повоевал полоцкие земли. Вновь возобновились нападения Ордена. Витовт вынужден был согласиться с Ягайлой возобновить акт унии, что и было сделано 18 января 1401 года в Вильно и подтверждено 11 марта в Радоме. Польское Королевство и Великое Княжество обязались действовать совместно против общих врагов, польские феодалы должны были выбирать короля с согласия феодалов ВКЛ и то же самое при выборе великого князя. Витовт признавался самостоятельным правителем при условии вассалитета Польской Короны. Впрочем, Витовт и не считал себя вассалом Ягайлы и заявлял, что он никем не назначен, а выбран на великокняжеский посад. Уния была заключена вовремя, ибо возобновил нападения Орден. В 1401 году ливонские рыцари вторглись в земли Литвы. Князь Витовт вел себя осторожно, если не трусливо. "Великий князь литовский Александр-Витовт не решался оказать сопротивления, зная, что его силы слабее, а его подданные неустойчивы и ненадежны". Как объяснить эту фразу Длугоша о ненадежности подданных Витовта? Видимо, они были недовольны новой унией с Польшей. Но Витовт не был бы самим собой, если б смирился с поражением или признал свою слабость. Вот и сейчас он нашел выход. Дав рыцарям пограбить вволю, он дождался помощи от Ягайлы и пустился за ними в погоню. "При этом князь так умело скрывался, что, обманывая всех их дозорных, шел прямо по следам врага и занимал на следующий день их вечерние стоянки, где находил еще горящие очаги и остатки сена и овса", - писал Длугош. А когда рыцари разошлись по замкам, Витовт ворвался в Ливонию и "грабежами, пожарами" начал опустошать ее, захватил и сжег Динабургский замок. Орден нашел себе помощника в войне с Великим Княжеством Литовским и Русским - князя Свидригайлу, "человека шаткого и весьма переменчивого нрава, склонного к мятежам", по словам Длугоша. Свидригайло, как в свое время Витовт, щедро отписывал крестоносцам земли, даже то, что ему и не принадлежало - Полоцкую землю. Подобная измена и торг Родиной в те времена не считались чем-то постыдным. Сам Витовт показал пример неразборчивости в средствах в борьбе за власть. Свидригайло теперь воевал с Витовтом его же оружием. Но он не имел той поддержки в Великом Княжестве, которой пользовался когда-то Витовт. На Витовта смотрели как на борца за независимость Литвы от Польши, а Свидригайло откровенно воевал за власть. Во время похода на Вильно летом 1402 года горожане не поддержали Свидригайлу, а его немногочисленных сподвижников Витовт казнил. Не принес Свидригайле победы и поход орденского войска на Литву в январе 1403 года. И на этот раз Витовт проявил осторожность. "Уступая врагам по силе и неуверенный в преданности своих людей, князь Витовт больше наблюдал из Виленского замка и терпел вторжение, чем противодействовал ему", - пишет хронист Ян Длугош. Витовт отомстил Ордену, напал на Ливонию и вновь сжег Динабургский замок. Но в конце концов стороны пошли на мирные переговоры. 23 мая 1404 года в Раценже Витовт и Ягайло заключили с великим магистром Конрадом фон Юнгингеном мирный договор. Витовт уступил Ордену Восточную Жемайтию. Оставшись без поддержки, Свидригайло вернулся в Литву и внешне смирился с Витовтом. А тот, обезопасив себя от внешних и внутренних врагов, направил свои силы на возвращение Смоленского княжества, ибо его предыдущие попытки в 1401 и 1404 годах закончились неудачей: после осады Смоленска он отступал ни с чем. И вот теперь, не боясь нападений Ордена, который обязывался помочь ему в овладении Смоленском, Псковом и Новгородом, Витовт мог исполнить свой замысел. Он двинулся с большим войском на Смоленск, и смоляне испугались его. Князь Юрий Святославич покинул город. И 26 июня Витовт овладел Смоленском. Смоленские бояре сдали ему город. "Потому что желаем и любим тебя", как они заявили ему. Витовт милостиво отнесся к смолянам и дал им "лготу много". Порядки Витовта пришлись по душе смолянам, и когда в 1514 году Смоленск сдался московскому князю Василию III, то он обещал им "держати о всем по тому, как их держал князь великий Витофт". Окрыленный успехом, Витовт вновь вернулся к своим завоевательным планам. В 1405 году он послал разметную грамоту (что значило объявление войны) Новгороду. Не забыл, как новгородцы в 1399 году не приняли его власти. "Вы меня обесчестили: что было вам мне поддаться, а мне было вашим князем великим быть и вас оборонять: но вы мне не поддались". Тогда накануне войны с Золотой Ордой Витовт стерпел, а вот теперь, чувствуя свою силу, вспомнил давнюю обиду и решил наказать новгородцев. Тем более они выбрали своим князем его врага князя Юрия Святославича. Витовт захватил город Коложу на Псковщине и увел в плен 11 тысяч человек, которых поселил в пригороде Городно.

Наступление Витовта на Псковскую и Новгородскую земли вызвало недовольство московского князя Василия Дмитриевича. Интересы тестя и зятя столкнулись. Этим умело пользовался крымский эмир Едигей. Он слал Василию помощь, а тем временем заверял Витовта в дружбе. И эмир добился своего - поссорил тестя с зятем. Московский князь подступал к Вязьме, Серпейску и Козельску, но не взял их, а под Полоцк ходили псковские дружины. В свою очередь Витовт в сентябре 1406 года выступил в поход на Москву. Но тут выяснилось, что не всем нравится его политика. Князь Александр Лукомский, отец его первой жены, был против этого похода. Еще раньше отъехал в Москву сын ближайшего сподвижника Ивана Гольшанского Андрей Нелюб. В самом Вильно было много "ненадежных". Власть Витовта ослабевала. Мог ли Витовт при таких обстоятельствах рисковать и ввязываться в открытую войну с Москвой? Витовт осторожничал и ограничился военной демонстрацией. Когда оба войска встретились на реке Плаве возле Тулы, то до битвы дело не дошло. Витовт и Василий заключили перемирие с 8 сентября 1406 года до 28 июня 1408 года. Но Витовт, недовольный этим перемирием, 1 февраля 1407 года захватил Одоев. В ответ Василий сжег на литовской стороне Дмитровец. Новое перемирие принесло Витовту желаемый итог. За ним остался Одоев, московский ставленник в Новгороде, бывший смоленский князь Юрий Святославич, лишился новогородского наместничества. Новогород принял Витовтова наместника - мстиславского князя Семена Лугвения. Витовт мог считать себя удовлетворенным, если б вновь его планы не нарушил мятежный Свидригайло. Тот и теперь был не доволен, хотя получил от Витовта Западное Подолье, а от Ягайлы доходы с королевских соляных копей. Но Свидригайле этого казалось мало, он считал себя достойным великого княжения. В 1408 году Свидригайло с целой свитой православных князей отъехал в Москву и получил от Василия в удел Владимир на Клязьме, Переславль, Юрьев-Польский, Волок Ламский и Ржев, половину Костромского княжества. Такое богатое подаяние должно было укрепить Свидригайлу в борьбе с Витовтом. Витовт не стал ждать, когда Василий начнет против него войну в поддержку Свидригайлы, и сам первый пошел на своих врагов. Поводом для похода стали набег московских дружин на Путивль и разграбление местного населения - севруков. Возле Оки дорогу Витовту преградил во главе русских и татарских полков Свидригайло. Он отбил атаки литвинского войска. Тогда Витовт повел войско в обход московской заставы прямо на Москву. Встревоженный Василий прислал Витовту слезную просьбу. "Господин великий князь Витовт! Ты мне как отец и не гневайся на меня, я невиноватый, что лихия люди без моего ведома сделали, и когда я тех людей нашел бы, что твоим севрукам причинили вред, и я их выдал бы с головой. А когда не смогу найти, то прикажу оплатить убытки, и ты из-за этого на меня не гневайся и земли мои не разоряй, и не разрывай, твоя милость, со мной мир". Витовт внял просьбам зятя и не стал воевать против него. Итогом этого похода стало новое перемирие с Василием, заключенное 1 сентября на реке Угре. Граница с Московским княжеством пролегла по Угре,[45] но выдать Свидригайлу великий князь Василий отказался. Тогда Витовт применил иной способ воздействия на Василия. Он, вероятно, инициировал нападение крымского эмира Едигея на Москву в 1409 году, ибо хан предлагал Витовту: "Ты мне буди другъ, язъ тебе буду другъ". Едигей разорил именно владения Свидригайлы.

Князь Свидригайло вынужден был вернуться с повинной в Великое Княжество Литовское. Но Витовт не стал прощать его, а заключил в неволю. Накануне войны с Орденом ему нужна была спокойная обстановка в стране. До поры до времени Витовт терпел Орден, чтобы сохранить с ним мир. В 1405 году Витовт по требованию Ордена подавил восстание жемайтов. Довольный его действиями, великий магистр Конрад фон Юнгинген писал императору Руперту: "С Божией помощью 12 дней опустошали и жгли край неверных: взято много заложников и многое к вере принудили. Витовт вместе с командором Рагниты, с другой стороны, искренне трудился, разносил пожар, помогая нам всей силой своих людей, выдал нам беглецов, так что теперь можем верить в искреннюю дружбу между ним и Орденом". Дорогую цену приходилось платить ему за мир с крестоносцами, но все равно избежать войны было невозможно. Орден, надеясь на свою мощь, хотел подчинить всю Жемайтию и ослабить Великое Княжество Литовское и Польшу. Витовт уже не желал дальше терпеть агрессию крестоносцев.

Когда в 1409 году в Жемайтии вспыхнуло восстание против Ордена, Витовт поддержал восставших и отправил к ним своих воинов. Стремление Витовта вернуть Жемайтию в состав Великого Княжества и привело к войне с Орденом в 1409-1411 годах. Как сообщал великому магистру орденский шпион, инициатором войны был Витовт, который склонял к ней польского короля Ягайлу. Тот тоже был зол на Орден. На встрече в 1408 году с великим магистром Ульриком фон Юнгингеном в Ковно Ягайло и Витовт не пошли ни на какие уступки крестоносцам. Король гневно заявил, что "от диких немцев ничего определенного ждать нельзя". Одновременно обострились отношения Ордена с Польшей из-за споров за город Дрезденок, который Витовт, как третейский судья, присудил Пруссии в надежде подтолкнуть Ягайлу к войне. И своего добился. На угрозы Юнгингена Ягайло ответил: "Ты ко мне шлешь грамоты, а я тебе - саблю". А Витовт заявил Ордену, что, "когда поспеет рожь, он выступит с жемайтами на Пруссию и огнем и мечом погонит немцев к морю, чтобы там потопить их". 6 августа 1409 года Орден объявил войну Польше. Крестоносцы захватили Добжиньскую землю. В войну вступило и Великое Княжество Литовское. Витовт с войском занял Жемайтию. Великий магистр Ульрик фон Юнгинген не отважился воевать сразу и с Польшей, и с Литвой и через посредничество чешского короля Венцеслава заключил перемирие с 8 сентября 1409 года до 12 июня 1410 года. Венцеслав, как третейский судья, обещал рассудить споры между сторонами. Перемирие обе стороны использовали для подготовки к войне. 30 декабря 1409 года Ягайло и Витовт в Берестье составили план совместных действий против Ордена. Причем Витовт потребовал от Ягайлы признания за Великим Княжеством Подолья. На совете присутствовал сын Тохтамыша - Джель-аль-Дин, который в свою очередь за помощь просил у Витовта содействия в овладении ханским престолом Золотой Орды и получил его согласие.

Орден всячески хотел разорвать союз Польши и Литвы. Крестоносцы, как могли, ублажали Витовта. "После господа Бога Орден имеет только одного благодетеля и отца - Витольда". Но он не верил их словам. Тогда они решили уничтожить Витовта, перехватив его по дороге в Берестье. Крестоносцы тайно пробрались к Волковыску и напали на город, считая, что князь празднует там Вербное воскресенье. Волковыск был разграблен и предан огню, а жители угнаны в плен. Витовт в это время находился в семи милях от Волковыска. Узнав о нападении на Волковыск, он вместе с женой укрылся в густых лесах около Здитова и там переждал опасность. Второй раз Витовт чуть не погиб при пожаре в Кежмарке, куда он приехал на переговоры с венгерским королем Сигизмундом. Дом, где остановился Витовт со своей свитой, охватил огонь, "от которого, - как отмечал Длугош, - вельможи и рыцари понесли значительные потери лошадьми, вещами и имуществом". Тогда король Сигизмунд "задумал, подобный яду, коварный план, посредством которого он мог бы отторгнуть Витовта, великого князя ВКЛ, от верности и подчинения Владиславу польскому королю", - писал Длугош. Сигизмунд наедине с Витовтом начал усиленно "хитрыми и ловкими уговорами" просить его отказаться от Ягайлы и заключить союз с Венгрией. Когда Витовт отказался, Сигизмунд предложил помочь ему стать королем Литвы и освободиться от подчинения, верности и присяги Ягайле. В другой ситуации Витовт непременно использовал бы этот шанс, но теперь он стоял выше своих амбиций, понимая, к чему клонит Сигизмунд. Но все же он согласился подумать над королевским предложением, тем самым усыпил бдительность Сигизмунда. Вернувшись к себе, Витовт поспешно поднял свою свиту и, не простившись с Сигизмундом, выехал из Кежмарка. Сигизмунд догнал Витовта возле города, простился с ним, но "не снизошел до каких-либо переговоров, понимая, что его убеждения будут отвергнуты". Тем не менее, в душу Витовта было заронено семя сомнения, которое по прошествии времени прорастет в непоколебимое желание стать королем. Как и ожидалось, подкупленный крестоносцами чешский король Венцеслав отдал свой голос в пользу Ордена, и с этим не согласились ни Ягайло, ни Витовт. Войны было не избежать. Обе враждующие стороны собрали большие войска. Историки спорят об их количестве, называют разные цифры. Польский историк М. Бискуп считает, что Польское Королевство выставило до 18 000 шляхетской конницы и 12 000 обозной прислуги, ремесленников и пехотинцев, а Великое Княжество Литовское - до 11 000 кавалерии, в том числе одну тысячу татарских всадников. Всего союзное войско насчитывало 41 000 человек, а орденское войско - 16 000 конницы и 5 000 пехоты. Иные историки приводят меньшие цифры: А. Надольский польское войско определяет в 20 000, а великокняжеское - примерно 10 000 человек; С. Кучинский называет цифры 27 500 в орденском войске и 31 500 человек в союзном войске. Более реальными кажутся подсчеты белорусского историка Руслана Гагуа - 12 тысяч человек в войске ВКЛ. Он исходил из указа Витовта Жемайтии выставить из каждой волости отряд в 300 воинов (надо отметить, что это число у литвинов имело сакральный характер: например, князь Довмонт пришел в Псков с дружиной "300 литвы", великий князь Гедимин посылал в 1351 году дружину в 300 воинов для перехвата новгородского епископа Василия, князь Александр Чарторыйский имел "кованой рати боевых людей 300 человек), поэтому простым арифметическим умножением численности хоругвей 40 на 300 получаем цифру 12 тысяч. Насколько она соответствует действительной численности войска ВКЛ, сейчас уже не установить, но все же она более реальная, чем приведенные цифры других историков. Войско Польского Королевства Гагуа определяет также в 12 000 человек и в 300 человек татарских воинов, а войско Ордена - в 18 тысяч. Надо заметить, что часть войска Витовт оставил для охраны границ с Ливонским орденом (видимо, жемайтские хоругви) и Золотой Орды (видимо, хоругви Чернигово-Северской земли, не указанные в перечне Длугоша).

Войско Великого Княжества Литовского Витовт поделил на 40 хоругвей: трокскую, виленскую, городенскую, ковенскую, лидскую, медницкую, смоленскую, полоцкую, киевскую, пинскую, новогородскую, берестейскую, дорогичинскую, мельницкую, кременецкую, стародубскую, 10 хоругвей под родовым гербом "Колюмны" выставил лично Витовт, были также частные хоругви князей Семена Лугвения Мстиславского, Юрия (возможно, пинского князя Юрия Носа или Юрия Заславского), Сигизмунда Корибутовича и других. Польское войско состояло из 51 хоругви, из них 7 хоругвей выставили украинские земли. К войску ВКЛ присоединились хоругви Великого Новгорода, Молдавии (сестра Витовта Рингола была замужем за молдавским господарем), татарского хана Джель-аль-Дина. Была в союзном войске и хоругвь чешских наемных воинов, которых нанял Ягайло на выделенные для этого Витовтом 20 тысяч грошей. 15 июля 1410 года на поле возле деревень Грюнвальд и Танненберг в Пруссии объединенное войско Великого Княжества Литовского и Королевства Польского встретилось с войском Тевтонского ордена. Первым битву начал Витовт. Хронист Ян Длугош отмечает: "Войско же литовское по приказу Александра, не терпевшего никакого промедления, еще ранее начало сражение". Легкая конница стремительно атаковала левый фланг орденского войска. Крестоносцы успели дать по атакующим два залпа из орудий, но их стрельба не остановила литвинов. Вот как описывает битву Ян Длугош: "Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение, и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди даже на расстоянии нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов; когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как и те и другие сгрудились в какой-то клубок и было даже невозможно ни переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня или убив противника, не занимал место побежденного. Наконец, когда копья были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир, насаженных на древки, страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями; и тогда среди сражающихся самый отважный Марс мог быть замечен только по руке и мечу". Эти строки настолько реально передают накал сражения, что, читая их, будто бы сам становишься свидетелем битвы. Основные силы магистр направил на правый фланг союзного войска, где против крестоносцев сражались литвины, русины и татары. Под натиском превосходящих сил Витовт вынужден был отступить. Длугош считал это отступление бегством и красочно описал его. Но анализ источников и самого хода битвы показывает, что это "бегство" было продуманным маневром с целью расстроить орденские ряды. В отчете о битве - "Хронике конфликта" говорится об этом ясно и понятно. "Крестоносцы сражались с людьми Витольда около часа, и очень много с обеих сторон пало, что люди князя Витольда вынуждены были отступить. Враги, думая, что они уже одержали победу, рассеялись от своих знамен, нарушив порядок и перед теми, кого вынудили бежать, начали отступать. После, когда они захотели вернуться к своим людям и полкам, окруженные королевскими людьми, они были взяты в плен или погибли, убитые мечом". Подтверждает сообщение "Хроники конфликта" и реляция орденского хрониста: "Вступили язычники с ними в битву, и его милостью господином (магистром) были разбиты, когда бежали прочь. И поляки пришли им на помощь, и была великая битва, и магистр вместе со своими людьми трижды пробивался сквозь них, и король так отступил, что они уже начали петь "Христос воскрес". Но пришли его гости и наемники, когда они не были построены, и напали с одной стороны, а язычники - с другой, и окружили их, и люди магистра, и великие сановники, и очень много братьев Ордена - все погибли". Значит, "язычники", как называет литвинов хронист, сумели перестроиться и ударили во фланг орденскому войску. О том, что Витовт заманил крестоносцев в ловушку, говорит и позднейший автор "Хроники Литовской и Жмойтской": "Навели немцов на свои гарматы, навевши роскочилися а тут зараз з гармат дано агню, где зараз немцов килка тисячий полегло". Таким образом, Витовт обманным "бегством" вывел из боя значительную часть орденского войска, заманив его в засаду. О пагубности подобного увлечения погоней за неприятелем писал после Грюнвальдской битвы один из орденских советников. Он предупреждал великого магистра, что в новой битве враги могут нарочно имитировать бегство нескольких отрядов, чтобы "расстроить ваши ряды...", как это произошло в Великой битве. Только печальный опыт преследования конницы Витовта во время Грюнвальдской битвы мог родить совет удерживать в боевом порядке отряды, "пока не будет видно, что вражеский отряд обращен в бегство окончательно", ибо это расстроит ряды и "битва закончится большим поражением". В центре крестоносцев сдерживали три полка Смоленской земли (считается, что это были воины из Смоленска, Орши и Мстиславля). Один полк был полностью уничтожен, и его стяг враг втоптал в окровавленную землю. Но два оставшихся сражались с удивительной храбростью и мужеством. "И только они одни в войске Александра-Витовта стяжали в тот день славу за храбрость и геройство в сражении", - отметил Ян Длугош. Выдержав натиск, союзное войско перешло в наступление, которым руководил Витовт, и опрокинуло крестоносцев. "Но Витовт обратился с призывом продолжать битву, и продолжили поляки с торжествующими возгласами, и мужественно наступали так, чтобы обратить в бегство пруссов, и, одержав победу, победителями были", - пишет Энеа Сильвио Пикколомини (папа римский Пий II).

Исторические источники указывают на значительную заслугу Витовта в победе и его личное мужество. Ян Длугош писал: "Во все время битвы князь действовал среди польских отрядов и клиньев, посылая взамен усталых и измученных воинов новых и свежих и тщательно следя за успехами той и другой стороны". Другой польский хронист Бернард Воповский отмечал: "Витольд, везде поспевая, сердце своим придавал, разорванные ряды свежими отрядами заменял". В сущности он руководил союзным войском. В отличие от польских хронистов, приписавших главную заслугу в победе полякам, белорусские летописи утверждают обратное. Вот что сообщает "Хроника Быховца": "А затым тые гетманове, войско зшыховавшы,[46] потягнули ку битве, а немцы также, видячы то, почали ся с ними потыкати, и почалася битва з пораня межы немцы и войски литовскими, и многое множество з обу сторон войска литовского и немецкого пало. Потом, видячи, князь велики Витольт, што войска его сильно много побито, а ляхове им жадное помочы вчынити не хотят, и князь велики Витольт прыбег до брата своего, короля Ягойла, а он мшы слухает. А он рек так: "Ты мшы слухаеш, а князи и панове, братя мои, мало не вси побиты лежат, а твои люди жадное помочы им вчинити не хотят". И он ему поведил: "Милы брате, жадным обычаем иначей вчынити не могу, только мушу дослухати мшу", и казал гуфу своему коморному[47] на ратунок потягнути, которы же гуф войску литовскому помоч прытягнувшы, и пошол з войски литовскими, и немец наголову поразил, и самого магистра[48] (Ульрика фон Юнгингена. - Авт.), и всих кунторов его до смерти побили, и безчысленное множество немцов поймали и побили, а иные войска ляцкие ничого им не помогали, только на то смотрели". Как видим, главную заслугу в победе над Орденом "Хроника" приписывает войску Великого Княжества Литовского и его предводителю Витовту. В битве погибло 18 тысяч крестоносцев (как сообщает булла папы Иоанна XXIII), в том числе 203 рыцаря Ордена, среди которых великий магистр Ульрик фон Юнгинген, великий маршал Фридрих фон Валенрод, великий комтур Конрад фон Лихтенштейн, великий казначей Томас фон Мергейм, 14 командоров замков, в том числе Мева, Старграда, Нешавы, Бродницы, 15 фохтов и другие начальники Ордена. В плен было взято 5 тысяч крестоносцев, среди которых щецинский князь Казимир и мазовский князь Конрад. Большие потери понесло и войско Витовта. О множестве погибших "княжат, панов, рыцарей и воинов" говорил виленский наместник Альберт Монивид, почти половина войска Витовта погибла, по сообщениям Ордена. Польское войско отделалось незначительными потерями. Ягайло признавался, что "наших очень мало погибло, а из знатных никто". Так что победа над крестоносцами была одержана во многом ценою крови воинов Великого Княжества Литовского и Русского, а также смелыми и умелыми действиями Витовта. Особенно заслужили славу героев смоляне. Историк Дмитрий Довгялло отмечал: "...немцы были разбиты общим усилием славянских племен и литовцев, но геройством и доблестью всех превзошли белорусские - смоленские поляки князя Мстиславского".

Но победой Ягайло и Витовт не смогли воспользоваться сполна. Союзники двинулись к столице Ордена Мариенбургу. Города и замки сдавались победителям. Оставался Мариенбург, и с падением его пал бы окончательно и Тевтонский орден. Крестоносцы и новый магистр Генрих фон Плауен успели подготовиться к обороне столицы. Мощные оборонительные укрепления орденской столицы были не по силам даже каменным ядрам бомбард, из которых вели обстрел Мариенбургского замка. Витовт не был заинтересован в разгроме Ордена, так как не желал возвышения Польши. Он вступил в сепаратные переговоры с ливонским магистром Гевельманом. Видимо, тот пообещал уступить Витовту Жемайтию. Витовт стал требовать от Ягайлы снять осаду Мариенбурга, но услышал отказ. Тогда Витовт, несмотря на мольбы короля, в начале августа увел свое войско в Литву. Ягайло, простояв возле Мариенбурга еще полтора месяца, вынужден был снять осаду. Орден избежал полного разгрома.

Мир от себя и от имени Польского Королевства 1 февраля 1411 года в Торуни заключил Витовт, и понятно, что он прежде всего думал о выгоде своего государства: не дать Польше воспользоваться плодами победы и не допустить окончательного ослабления Ордена как вероятного союзника. Поэтому Витовт особенно не отстаивал польские интересы, согласился на возвращение Ордену занятых поляками городов и возвращение в состав ВКЛ Жемайтии. Он одержал блестящую дипломатическую победу, заключив договор, выгодный для Литвы, но постыдный для Польши. Поэтому Длугош прискорбно отметил, что "Грюнвальдская победа сошла на нет и обратилась почти что в насмешку; ведь она не принесла никакой выгоды Королевству Польскому, но больше пользы Великому Княжеству Литовскому".

После победы над Орденом Витовт стремится избавиться от позорной Кревской унии. И Ягайло вынужден новым договором, заключенным 2 октября 1413 года в местечке Городле над Бугом, не только подтвердить союз Польского Королевства и Великого Княжества Литовского, но и вновь признать великим князем Витовта. В договоре не говорилось, что после смерти Витовта Великое Княжество Литовское и Русское переходит под власть Ягайлы и его преемников. Но литовские бояре и шляхта должны были брать себе великого князя с согласия Ягайлы и его преемников. Тем самым Великое Княжество Литовское и Русское оставалось отдельным от Польши государством. Позаботились поляки о расширении своего влияния в Литве, поэтому они приняли в гербовое братство 47 магнатских феодалов католического вероисповедания. С этой поры от власти были оттеснены княжеские роды, а на первые роли выдвинулись магнатские роды Радзивиллов, Гаштольдов, Остиков, Монивидов, Ямонтов и другие. Они были верными сподвижниками Витовта еще во времена его войн с Ягайлой, и многие происходили из Жемайтии и Аукштайтии. В результате этой хитрой интриги произошел не только боярский переворот, но в некоторой степени этнический: литвины-балты оттеснили от власти литвинов-славян, исповедующих православие. Так была брошена искра взаимной вражды, которая очень скоро разгорится огнем междоусобной войны. Все же акты Городельской унии несли угрозу для независимости Великого Княжества Литовского. Не зря их составлял ярый противник Литвы, хитрый интриган, секретарь Ягайлы Збигнев Олесницкий. Он станет позже для Витовта роковым посланником судьбы. По воле составителя и его помощников в актах было записано, что Ягайло и Витовт как законные государи литовских земель "вновь инкорпорируют и втеляют в Королевство Польское: присваивают их ему, объединяют с ним, связывают союз и навсегда скрепляют, - по воле, одобрению и согласию прелатов, панов и шляхты Великого Княжества Литовского". Понимали ли эти прелаты, паны и шляхта, что они делают? Видимо, да. Но поскольку все те, кто приехал с Витовтом на Городельский сейм, были католиками, то они купились на заманчивую перспективу прибрать власть в Великом Княжестве к своим рукам, поскольку уния с Польшей гарантировала им занятие высших государственных должностей. Православные феодалы этого права лишались, как "схизматики и неверные". А власть - это земли, владения, богатство. Вот за что продавала Литву ее новоиспеченная политическая верхушка. Ясно, что такой раздел аристократии по религиозному принципу должен был привести к взаимной вражде и, в конце концов, к войне. Понимал ли это Витовт? Видел ли, что поляки мечтали после его смерти присоединить Великое Княжество к Польше? Надеялся перехитрить Ягайлу и его советников? Произошла и административная реформа. Великое Княжество Литовское по примеру Польского Королевства было разделено на воеводства: Виленское и Трокское. Там вводились должности воеводы и его наместника, каштеляна, которые могли занимать только католики. В остальных землях Великого Княжества Литовского правили великокняжеские наместники, которые управляли на основании уставных грамот, декларировавших принцип: старины не рушить и нового не вводить. Некоторые Гедиминовичи сохранили свои удельные княжества: Олельковичи - Слуцкое, Сангушки - Кобринское, Евнутовичи - Заславское, Лугвеновичи - Мстиславское, брат Витовта Сигизмунд - Стародубское.

Но они уже не влияли, как раньше, на политическую жизнь в государстве. Витовт стал опираться на панов и шляхту. Молодая аристократия с энтузиазмом помогала ему в управлении государством. После подписания Городельской унии Витовт и Ягайло отправились в Жемайтию, чтобы крестить ее и установить там великокняжеское правление. Несмотря на уговоры, подарки, подкуп старейшин, жемайты упорно держались язычества. Тогда Витовт силой начал насаждать христианство. Высекались священные дубровы, уничтожались капища. В огне горели идолы языческих богов. Жемайты вынуждены были подчиниться. "Мы узнали, яснейший король Ягайло и светлейший великий князь Витовт, государь наш, что наши боги слабые и сброшены вашим Богом, покидаем их и к Богу вашему, как сильнейшему, пристаем", - подчинились жемайты новому Богу. Их крестили, как в свое время литвинов. Сгоняли толпы людей, разделяли их на мужчин и женщин и огулом окропляли святой водой. Каждой группе давали одно на всех крестное имя. При таком крещении "христианин" оставался в душе язычником и по-прежнему поклонялся идолам, но только тайно. В 1418 году жемайты восстанут и с ненавистью расправятся с великокняжеской администрацией, разрушат и сожгут костелы. Витовт пошлет на усмирение "лиходеев" войско во главе с жемайтским старостой Кезгайлой. Он "хватал, бил всех тех, кто это делал", как сообщал Витовт Ордену. И сам великий князь придет на усмирение восставших и жестоко покарает их, за что получит прозвище "кровопийца" и "кровавый мясник". Папа Мартин V учредил в Жемайтии епископство с приходами в Меденках, Ковно, Крожах, Ариогале, Водукяе, Утянах и Ворнях. Как отметил летописец "Хроники Быховца", "окрестил он всю землю Завельскую, костелов много поставил; поэтому и назвали Витовта вторым апостолом Божиим, что он из упорного язычества обратил те земли в веру христианскую". За время правления Витовта в ВКЛ было построено более 30 костелов, в том числе в Берестье, Вильно, Витебске, Волковыске, Городно, Дубинках, Ковно, Новогородке, Ошмянах, Пинске, Троках, Утянах и других местах. Со времени крещения Жемайтии начинается политическое возвышение Витовта. Он умело использует напряженное положение в Европе, чтобы достичь своих целей. В отношении Орды Витовт противопоставляет одних ханов другим, не давая никому из них возвыситься. То он оружием своего ставленника Улуг-Мухамеда борется с ханами Худайтом и Бораком, пришедшими со своими ордами в волжские и донские степи из Средней Азии, то уже против Улуг-Мухамеда поддержал крымского хана Довлей-Берды. Поэтому в Европе Витовта воспринимали как "короля сарацинов". И дружбы этого короля ищут европейские монархи. Император Священной Римской империи Сигизмунд обещает ему королевскую корону. Чехи в 1422 году выбирают Витовта своим королем, и в Праге правит его наместник князь Сигизмунд Корибутович, Признают власть Витовта и русские князья. "Верность и послушание" Витовту выразили рязанский, переяславский, пронский, новосильский, одоевский, воротынский, кашинский и тверской князья. Князья поклялись служить Витовту верно, без хитрости и быть с ним всегда заодно. Летом 1427 года Витовт объехал их княжества и принял князей под свою власть. В свою очередь Витовт поклялся защищать их "от всякого", не вторгаться в их вотчину.

Вот как описывает Витовт свое путешествие в письме от 15 августа 1427 года великому магистру Ордена: "Нас встречали великие герцоги с русских земель, которые тут называются великими князьями, рязанский, переяславский, пронский, новосильский, одоевский, воротынский... и обещали нам верность и послушание. Принимали нас везде с великим почетом и дарили золото, серебро, коней, сабли... Как мы сообщали, наша дочка, великая княгиня Московская, сама недавно посетила нас и вместе со своим сыном, землями и людьми передалась под нашу корону". Таким образом, власть Витовта признала почти "вся Русская земля", как сообщает летопись. И Витовт не преувеличивал, когда говорил об оказанном ему большом почете. Орденский шпион и одновременно придворный шут Витовта Гейне доносил великому магистру: "Знайте еще, что у великого князя были и посольства из Великого Новгорода, Москвы, Смоленска и постоянно все приезжают к нему послы: от татарского хана, от турецкого султана и от многих других христианских и нехристианских князей. Приезжают они с богатыми подарками, - трудно было бы их всех описать, расскажу о том устно, когда возвращусь". Витовт, не имея королевской короны, имел власть и почет больше, чем у иного европейского короля того времени. Со своей стороны Витовт обязался защищать своих вассалов от врагов и честно держал клятву. Когда в 1425 году татарский князь Кундат пришел к Одоеву с ратью на князя Юрия Романовича Одоевского, то Витовт срочно выслал на помощь дружины шесть князей во главе с братьями Иваном Бабой и Путятой Друцким. Они вместе с Юрием Романовичем, как сообщает летопись, "царя Кундада прогониша, и силу его побиша". По этому поводу Витовт писал великому магистру Ордена Паулю Росдорфу: "Это событие нас очень обрадовало, что милостивый Бог даровал нам и нашим людям такое счастье, что они одержали такую блестящую победу, которой еще никогда не было, хоть и часто происходили битвы". Русские князья искали надежную защиту от татарских нападений и находили ее, переходя под власть Великого Княжества Литовского. Московский князь Василий требовал с них дань для Золотой Орды, а Витовт, как видим, защищал от грабежей татарских ханов. Под его опекой русские князья освободились от татарского ярма. Некогда грозный Едигей, победивший Витовта на Ворскле, теперь искал его дружбы. "Князь знаменитый! - писал он Витовту. - В трудах и подвигах честолюбия застала нас унылая старость; посвятим миру остаток жизни. Кровь, пролитая нами в битвах взаимной ненависти, уже поглощена землею; слова бранные, какими мы друг друга огорчали, развеяны ветрами; пламя войны очистило наши сердца от злобы. Вода угасила пламя". И теперь они заключили вечный мир, а по существу разделили "сферы влияния" в восточноевропейских степях - под влиянием Витовта оказались земли от Днепра до Дона, включая Крым. Сложные отношения оставались у Витовта с вечевыми республиками - "Господином Великим Новгородом" и Псковом. Витовт стремился подчинить их своей власти. Пока в Новгороде был наместником Семен Лугвений, Витовт и Ягайло координировали с ним новгородскую политику. Но в 1411 году Семен Лугвений покинул Новгород, ибо новгородцы не исполнили требования Ягайлы и Витовта разорвать мир с Орденом.

По-прежнему Витовт стремился подчинить Новгород и Псков. В августе 1426 года псковские пригороды Опочка и Воронеч были осаждены Витовтом, и, хотя их взять не удалось, он получил от Пскова большой выкуп и заключил с ним мирный договор. А в 1428 году Витовт, узнав, что новгородцы на вече назвали его изменником и бражником, отомстил им походом на Новгородскую землю. Новгородцы надеялись отсидеться за стеной дремучих лесов и непроходимых болот, которые не раз защищали их. Но Витовт в их дерзости увидел вызов себе. Нужно было показать, что он хоть и стар, но по-прежнему силен, деятелен и грозен. С войском и артиллерией он прошел через дебри огромного Черного Леса. Впереди войска десять тысяч человек устилали дорогу срубленными деревьями, строили мосты и гати. 20 июля войско Витовта подошло к Порохову, окруженному высокой каменной стеной. Витовт решил проверить мощь большой бомбарды, названной им галкой. При первом же залпе бомбарду разорвало на части. Погибли мастер-немец и несколько человек прислуги. Ядро, пролетев через крепость, взорвалось перед полоцким наместником и убило его. Мог погибнуть и Витовт, который находился недалеко от бомбарды. Он уцелел, но испугался. Смелый в бою, он очень боялся разных непонятных ему явлений. Во время осады Воронеча ударили такие грозные перуны и заблистали ослепительные молнии, затряслась земля, что испуганный Витовт, схватившись за шатровый столб, кричал: "Боже, помилуй!". Видимо, привиделся ему конец света. Но теперь испуг не помешал ему продолжать осаду Порохова. Были напуганы и новгородцы, кланялись великому князю и просили о милосердии. Это милосердие стоило Новгороду 6000 рублей откупа и 5000 - Порохову. Витовт наказал новгородцев за свое оскорбление. "Вот вам за то, что назвали меня изменником и бражником". Дал понять, за кем сила, и он ее использует, поэтому современники прозвали Витовта из-за его воинственного характера "факелом войны". Он знал свою силу и открыто заявлял о ней. Когда жемайтские представители жаловались Витовту, что император Сигизмунд присудил Жемайтию Ордену, то он гневно сказал: "Этого Бог не позволит, чтобы император мог раздавать мой край и моих подданных, пока я живу". Он готов был сражаться с самой Священной Римской империей. Крестоносцам, пугавшим его войной с империей, дал понять, что не боится угроз: "Я ни на кого не оглядываюсь, ибо никто не сможет меня победить". Против империи, которая поддерживала Орден, великий князь Витовт нашел сильное оружие в лице восставших чехов. Он в 1422 году посылает им в помощь пятитысячное войско во главе с князем Сигизмундом Корибутовичем. "Желая отомстить за обиду моему врагу, королю Сигизмунду, послал в Чехию моего братанка Сигизмунда Корибутовича, чтобы мой враг Сигизмунд наконец понял, кого затронул, знал, что и у нас есть сила и отвага, и перестал в конце концов надоедать своими преступными поступками", - объяснил Витовт свое решение и принял корону чешского короля. Сигизмунд Корибутович стал его наместником в Праге. В своем бессилии перед Витовтом тевтонские рыцари запугивали Европу "сыном сапожника", обещавшим напоить своих коней из Рейна. Умел он отстоять свои интересы, ибо чувствовал свое могущество. Он хоть великий князь, но короли ему не ровня.

Для папы Мартина V Витовт - "любимый сын наш, благородный муж", но когда он стал поддерживать гуситов, то все папские призывы "спастись с этой позорной муки" пропускал мимо ушей. Дипломатические споры из-за Жемайтии ни к чему не привели. Орден по-прежнему претендовал на Жемайтию. Витовт решил оружием доказать свои права на спорную землю и стал собирать войско. Ягайло поддержал его, и 14 июня 1422 года они объявили войну Ордену. Хоть и сейчас Витовт не был заинтересован в полном разгроме Ордена как гипотетического союзника в будущем. Поэтому Витовт действовал на удивление нерешительно, его войско взяло Плементский замок, и этим он ограничил свои действия. У поляков дела шли не лучше. Крестоносцы попрятались в замках, взять которые у Ягайлы не хватало сил. Пал только Голуб, отсюда и название этой кратковременной войны - Голубская. Но союзники разоряли беззащитные селения Пруссии, чем вынудили крестоносцев просить мир, который был заключен 27 сентября 1422 года в польско-литвинском лагере возле озера Мельно. По договору Орден отказался от Жемайтии, а Польша получила Нешавскую землю. Так малыми усилиями Витовт добился своего. Теперь восставшие чехи были не нужны ему, ссориться из-за них с императором и папой не входило в его планы. Витовт отозвал из Чехии Сигизмунда Корибутовича, чем прекратил политическую игру с чехами, принеся их в жертву за мир с империей. Значительным влиянием пользовался Витовт в Польше. На него ориентировалась так называемая народно-куриальная партия во главе с прелатом Польши Ястржембцем. После Ягайлы Витовт был вторым в королевском совете. Польские магнаты объявили Витовта опекуном королевской наследницы Ядвиги и самого Ягайлы, а когда в 1424 году у того родился сын Владислав, то и королевича. В величии и славе увидел Витовта французский путешественник Гильбер де Лануа, который в 1422 году побывал в Великом Княжестве Литовском. "Через низкую Русь я отправился к герцогу Витольду, великому князю и королю Литовскому, которого я застал в Каменце[50] на Руси вместе с женой и свитой татарского князя и многих других князей, княгинь и рыцарей. Поэтому герцогу Витольду я передал мирные грамоты от двух королей (французского короля Карла IV и английского короля Генриха V. - Авт.) и передал ему дары от английского короля. Властитель оказал мне большой почет и дал мне три обеда и садил меня за свой стол вместе с женой, герцогиней и сарацинским князем Татарии, поэтому я видел и в пятницу на столе мясо и рыбу. И был там татарин с бородою, ниже за колени, укутанной в наголовник. И за торжественным обедом, данным им послам Великого Новгорода и королевства Псковского, они, целуя землю перед столом, поднесли ему меховые шапки, моржовую кость, золото, серебро - до шестидесяти разных подарков. Он принял подарки Новгорода Великого, псковские же отвергнул и даже не захотел их видеть из-за ненависти". Этот отрывок из дневника Гильбера де Лануа - яркое подтверждение слов из "Похвалы Витовту": "Тии же велиции господари, велиции земли, велиции князи ... иныи во велицей любви живущи с ним, а инии крепко служахуть ему, славному господарю, и честь велику и дары великии, и дани многи приносяхуть ему не токмо по вся лета, но и по вся дни".

В конце своей жизни Витовт был на вершине величия. "Сий же великый князь Александр, зовемый Витовт, во великой чести и славе пребываше", - отмечал его величие летописец. Но Витовту не хватало королевской короны. Честолюбием Витовта хотел воспользоваться император Сигизмунд I. "Вижу, - делился он своими замыслами, - что король Владислав - человек простоватый и во всем подчиняется влиянию Витовта, поэтому мне нужно привязать к себе прежде всего литовского князя, чтоб посредством его овладеть и Ягайлой". Желая поддержки Витовта, он предложил ему королевскую корону. Но против этого намерения выступили польские феодалы, мечтавшие присоединить Великое Княжество Литовское к Польше. Отрицательно относился к коронации Витовта и папа римский Мартин V, который должен был дать свое благословление. Из-за покровительства Витовта православной церкви в своем государстве папа римский в 1427 году вообще запретил его коронацию. Во время правления Витовта православные церкви были построены в Слуцке, Креве, Браславе, Мозыре, Витебске, Сынковичах, Новогородке, Клецке. Великая княгиня Анна возвела в Берестье Никольскую и Крестовоздвиженскую церкви, третья жена Витовта Ульяна Гольшанская - Юрьевскую церковь в Троках. Сам Витовт построил церковь в Молечи и Походную церковь для своих воинов. В 1415 году епископы ВКЛ под давлением Витовта выбрали в Новогородке отдельного от Московской Руси митрополита Григория Цамбалака. Свой поступок Витовт объяснил епископам так: "Иные люди со стороны говорят: "Господарь не в той вере, поэтому церковь и обеднела", чтобы такого слова от людей на нас не было". А православным подданным Витовт объявил в грамоте: "...Знайте одно: мы не вашей веры, и если б мы хотели, чтобы в наших владениях уничтожилась ваша вера и церкви ваши стояли без порядка, то мы ни о чем и не старались. Но мы, желая, чтобы ваша вера не уничтожалась и церквам вашим было устроение, постановили собором митрополита на Киевскую митрополию, чтобы русская честь вся стояла на своей земле". За опеку православной церкви Витовта не раз упрекали крестоносцы. Это неудивительно, если вспомнить, что католичество Витовт принимал вынужденно под влиянием политических обстоятельств: первый раз в 1383 году по требованию крестоносцев под крестным именем Вигонд. Но, вернувшись в Литву, принял православие под крестным именем Юрий, а в 1386 году уже по требованию Ягайлы вновь перешел в католичество под именем Александр. На съезде в 1429 году в Луцке, где присутствовали император Сигизмунд, польский король Ягайло, тверские и рязанские князья, молдавский господарь, посольства Дании, Византии, папы римского, Витовт заявил о своем желании короноваться. Император Сигизмунд уверял Ягайлу, что, став королем, Витовт не увеличит свою власть, ибо и "без короны он имеет большую власть и почет", но послужит чести и славе самого Ягайлы, который будет иметь среди союзников и друзей короля. Ягайло дал свое согласие, но при условии согласия и польских панов. "Признаю его достойным не только королевской, но даже и императорской короны и готов уступить ему Королевство Польское и отдать корону. Но нельзя мне согласиться на такое важное дело без согласия прелатов и моих панов". А поляки в свою очередь возмущенно выступили против отделения от Польши "таких знатных владений", как Великое Княжество Литовское, и также предложили Витовту быть польским королем. Витовт не принял такого предложения, покинул съезд, заявив: "...Я все же сделаю по-своему". Коронацию он перенес на следующий год.

После съезда в Луцке Ягайло и поляки старались помешать Витовту стать королем. Они отговаривали его от этого намерения, возводили на него клевету императору и папе. Отношения между Ягайлой и Витовтом накалились, оба готовились к войне. Не найдя средств и доводов воздействовать на Витовта, не подкупив его польской короной, поляки обратились к папе Мартину V, убеждая его, что с принятием короны Литва отделится от Польши и там победит "греческая вера". Неудивительно, что папа просил Витовта воздержаться от коронации. "Чтобы не изведало потери твое доброе имя, которое везде пользуется наилучшей славой и чтобы твоя душа не была обременена таким большим грехом, чтобы избегнул осуждения на последнем суде, как творец всех тех несчастий, которые без сомнения наступили б. Для этого, дорогой сын, в таком опасном деле руководствуйся своей волей и пристань к нашему отцовскому напоминанию и совету! Мы высоко ценим тебя из-за твоих необычных, больших и исключительных заслуг, которые посвятил распространению веры христианской; отцовской милостью любим твою справедливость и тебя почитаем за очень достойного для почетного положения короля. Но хотели б, чтобы твоя личность была украшена таким почетом с миром, без бунта, обиды и нежелания со стороны твойго брата". А брат как раз и не желал королевских почестей Витовту и жаловался на него польским сенаторам, настраивая их против его коронации. Ягайло убедился в твердом намерении Витовта короноваться. Последнего поддерживали князья и бояре Великого Княжества Литовского и Русского, желавшие "сбросить с себя стыд и ярмо неволи, которыми хочет ограничить нас и земли наши король польский". И вновь литвины заявили, что "они испокон были свободными людьми, своим государем почитают великого князя и его имеют государем, а полякам никаким их земля не принадлежала, и они при своей независимости могут остаться и дальше и никогда ничего от нее не уступят".

В Городно отговаривать Витовта приезжал в начале сентября 1429 года епископ Збигнев Олесницкий, но не отговорил. "Знай, - горячо увещал епископ Витовта, - что корона королевская скорее принизит твое величие, чем возвысит; между князьями ты первый, а между королями будешь последний; что за честь в преклонных летах окружить голову небольшим количеством золота и дорогих камней, а целые народы окружить ужасами кровопролитных войн?". Больше доводов у Олесницкого не хватало, и он решил, как видим, усовестить Витовта. А тот не стал спорить, что-то доказывать, убеждать, понимал бесполезность разговора и дипломатично ответил: "Никогда у меня и в голове не было намерения стать независимым королем; давно уже император убеждал меня принять королевский титул, но я не соглашался. Теперь же сам король Владислав потребовал этого от меня, уступая его мольбам, повинуясь его приказанию, я дал публично свое согласие, после чего постыдно было бы для меня отречься от своего слова". Так что Витовт, если бы и хотел отказаться от короны, не мог, ибо принять ее требовал сам король. Витовт еще раз убедился в двуличности Ягайлы. В листе к императору Сигизмунду I он писал: "Правда, мой брат король польский часто делал мне гадости и обиды, в самом деле он никогда не оказывал достойных моему положению чести и почета, но я всегда терпеливо без нарекания это переносил, не желая между собой и братом и его королевством сеять зерно несогласия и недоразумения. И даже никогда не жаловался Вашей милости в тех делах малого веса. Не только мне король Ягайло нанес унижение, но и княжатам и боярам моих земель, как бы с намерением набрасывает на них ярмо неволи и делает их данниками своей короны, что они очень близко приняли себе к сердцу, как люди вольные, не бывшие данниками". Император Сигизмунд I поддержал Витовта и прислал ему проекты коронационного акта и акта возведения Великого Княжества Литовского и Русского в королевство: "Литовские короли будут самостоятельными и неподвластными или вассалами, ни нашими, ни Священной империи, ни чьими иными, служа щитом христианства на этой границе - помогая против языческих нападений". Сигизмунд I обещал, что королевскую корону привезут в Вильно к 8 сентября 1430 года. На коронацию Витовта в Вильно собрались многочисленные гости: Ягайло с польской свитой, московский князь Василий Васильевич (внук Витовта), митрополит Фотий, золотоордынский хан Магомет, тверской, рязанский, одоевский, мазовецкий князья, перекопский хан, молдавский господарь, ливонский магистр, послы византийского императора. Но послы Сигизмунда, архиепископ магдебургский, венгерские магнаты Петр Юрга и Вовренец Гонревер, опатовский князь Премко не приехали и не привезли корону. Узнав о польских заставах на границе, они остановились во Франкфурте-на-Одере. Вместо этой короны поляки предложили Витовту польскую корону, которую готовы были сорвать с головы Ягайлы. Витовт отказался: "Взять себе корону польскую, которая принадлежит моему брату, - это дело оскорбительное и нестоящее. Это было б, в моем понимании, наибольшим уроном моей славы, если бы забрал корону с головы брата при его жизни и возложил на свою голову". Ему было понятно, что после его смерти корона перейдет сыну Ягайлы. Политическая комбинация просматривалась ясно: согласившись, Витовт становился номинальным королем, а точнее, хранителем польской короны. "Ягайло при жизни уступает мне свою корону, - делился он своими мыслями с великим магистром, - удивляюсь, могу ли этому верить? Не думаю, что искренне. Владислав хочет только задобрить меня". А Витовт хотел, чтобы Великое Княжество Литовское стало королевством, и это было бы достойным венцом его жизни.

Известие о том, что корону задержали во Франкфурте и ее не привезут в Вильно, ударило Витовта прямо в сердце. Князь не утерпел и взмолился к Ягайле: "Не из-за власти ищу я короны, но весь свет знает о моих ее поисках и я не могу же отказаться теперь от этого без великого для себя позора. Поэтому сделай мне это утешение в последние мгновения моей жизни". Ягайло молчал. "В таком случае дай мне корону на три дня, на день, на час, клянусь, что сразу же ее сложу". Ягайло по-прежнему молчал. Его молчаливое вероломство было настоящей мукой для израненной души Витовта, ибо унижало его достоинство, низводило на нет все им сделанное. И только тогда, когда Витовт занемог и стало понятно, что дни его сочтены, Ягайло согласился на коронацию. С каждым днем князь терял силы. И на смертном одре мечтал Витовт о королевской короне и со слезами просил у Ягайлы: "Слаб я, не имею надежды выздороветь, но хотел бы перед смертью мою и моей любимой жены головы увенчать королевскими коронами, которые до этого могли заслужить у короля, господина и брата моего наймилейшего и у дорогой отчизны моей. Если же меня смерть в этой болючей болезни обминет, сложу и верну корону в королевскую руку и до скону буду жить в монастырском покое и уединении". И этого крика отчаяния не услышал Ягайло. Вопрос о короне он передал на рассмотрение польскому сенату. А тот ответил Витовтовым послам: "Витовт достоин почетнейших урядов, даже самой короны, но без нарушения мира и насилия присяги, раз данной, достигнуть этого не сумеет. Советуем мы ему больше не желать ее, ибо, как и сам понимает, кроме позора, унижения и вечной неславы в будущем не может получить, а на Литву и Польшу накличет ужасные беды". Чувствуя приближение смерти, Витовт сказал Ягайле: "Видишь, найяснейший король и дорогой брат, что приходит последний час и что через несколько дней вынужден покинуть этот свет и тебя. Поэтому Великое Княжество Литовское, над которым правление держал из твоих рук, возвращаю тебе. Ты правь им сам или через посредство какого-нибудь достойного мужа. Жену мою и прелатов, князей и панов, тут присутствующих, и иных, которых тут нет, доверяю твоему найяснейшему достоинству. Прошу тебя позаботиться о них, придерживаясь данных им мною прав и дарений. Прошу тебя очень покорно, как могу, добром, прости мне мои выступления давние против тебя и то, что теперь задевал тебя по поводу моих стараний о короне". Видимо, Витовт передумал много на смертном одре и мысленным взором окинул прожитые годы. Хотел покинуть этот свет с чистой душой, вот и покаялся перед братом, которому доставил немало огорчений. Заботила Витовта и судьба Великого Княжества Литовского. И чтобы избавить его от потрясений междоусобных войн, за великокняжескую власть передавал свое государство Ягайле, надеясь на его благоразумие. Не своему брату Сигизмунду Кейстутовичу, человеку подозрительному и лишенному широты мышления, не горячему и необузданному Свидригайле Ольгердовичу, который мог раскачать державную ладью, бросаясь в крайности. Он покидал огромное и сильное государство и хотел, чтобы наследник сохранил величие сделанного им. Странно, но именно его неприятель-союзник был тем, кто мог достойно продолжить эту миссию. Сдержанный и осмотрительный Ягайло не ввергнет Великое Княжество в пучину войн и внутренних потрясений.

Осмысливая прожитое, Витовт понял важную для каждого христианина истину: "Раньше, веря в другие догмы, эту считал я для верования тяжелой, но теперь не столько уже верой, но и умом охватываю, что каждый человек воскреснет после смерти и за свои дела получит соответствующую плату". Может, это прозрение было для Витовта дороже королевской короны. 27 октября 1430 года он умер в родных Троках. "Величие Литвы было им создано и с ним сгинет", - определил жизненный итог Витовта хронист Ян Длугош. Он же и дал характеристику Витовту. "Возмужав, взял он на себя всякие труды, делил время на решение публичных и личных дел так, что даже самую меньшую частичку дня не тратил зря. При решении судебных постановлений на жалобы, принесенные поданными, был таким усердным, что, если дело этого требовало, выдавал постановления и ответы за столом дома и во время путешествия, решал справедливо тем, кто просил. Этим одним заслужил у своих подданных большой почет своему имени. Против его власти ни люд, ни шляхта литовская не имели смелости противиться и отважиться. Если выпадало когда отдохнуть, то ехал на охоту или играл в кости. Но мало увлекался этими забавами, ибо считал, что глуп и недостойный тот князь, кто, увлекаясь охотой, запустил государственные дела. Связывали его очень доброжелательные отношения с купцами. Пользуясь их помощью, приобрел для своей казны множество очень ценных вещей золотых, серебряных, дорогих камней, тканей, мехов и иных сокровищ, с помощью которых оказывал потом свою широкую благородность. Хоть в еде был умеренный, как и в питье. Всю жизнь не употреблял ни вина, ни меда, но пил только чистую воду. Среди людей нашего времени было широко принято мнение, что никого из современных правителей нельзя сравнить с Витовтом, что ни один из них не превосходит его ни щедростью, ни умелыми действиями. Он первый славой свершенных дел и прозвучавших эхом своих деяний вынес на свет и осветил прозябающую в тени бедную и несчастную свою отчизну, которая при следующих князьях не имела подобного величия. Был он суровым к своим подданным, не прощал им никаких погрешений без наказания. От его внимания не могло уйти никакими способами укрываемое преступление. К гостям относился доброжелательно и приятно. Своих державцев и чиновников карал и лишал имущества, которым они обогатились при взимании дани, а также грабежом". И последующим поколениям Витовт представлялся славным и великим. "Невозможно рассказать о силе и храбрости его", - писали о Витовте в XVI столетии. Жители Великого Княжества желали жить так, "как было за великого князя Витовта". При возведении на великокняжеский престол великий князь присягал править "по правдивому... Витовтовому обычаю". И в народных преданиях он предстает легендарным героем, королем-богатырем, который в тяжелые времена поднимается из могилы и помогает людям.